История воссоединения Руси. Том 1 - Страница 33

Казак сиромаха — было давнишнею народною поговоркою. На Украине, где сиромахою обыкновенно называется волк, в смысле голодного скитальца. Казак и убожество, казак и нужда — эти два понятия имели всегда близкое сродство. Вспомним распространенное по Украине изображение запорожца, с надписью:

"Козак душа правдивая,
Сорочки не мае", и т. д.

Это отголосок времен Зборовского, когда неизбежным условием казачества были — нищета, голод и всякие лишения.

Оршанский староста, Филон Кмита, описывает (1514 г.), черкасских казаков, служивших московскому царю, жалкими оборвышами, которым, однакож, это не мешало побивать татар и получать от царя жалованья больше обыкновенного. В записках французского стратегика Дальрака, сопровождавшего Яна Собеского в походе под Вену, находим «дикую милицию» казацкую, поразившую европейца своею невзрачностью, — хотя доприхода этой дикой милиции, именно запорожской пехоты, Ян Собеский не решился начать сражения . Даже в ближайшее к нам время московский «поп Лукьянов» изобразил вольницу Палия чертами, которые перешли к ней по наследству от запорожских воинов-отшельников. "Вал (в Хвастове) земляной, по виду не крепок добре, да сидельцами крепок, а люди в нем — что звери. По земляному валу ворота частые, а во всяких воротах копаны ямы, да солома постлана в ямы. Там палеевщина лежит, человек по двадцати, по тридцати; голы, что бубны, без рубах, нагие, страшны зело. А когда мы приехали и стали на площади, а того дня у них случилося много свадеб, так нас обступили, как есть около медведя; все казаки, палеевщина, и свадьбы покинули; а все голудьба безпорточная, а на ином и клочка рубахи нет; страшны зело, черны, что арапы, и лихи, что собаки: из рук рвут. Они на нас стоя дивятся, а мы им и втрое, что таких уродов мы отроду не видали. У нас на Москве и в Петровском кружале не скоро сыщешь такова хочь одного".

Удерживая казаков от нападения на татарские села, Зборовский, как мы видели, должен был их удовлетворять собственным имуществом. То же самое, в больших размерах, делал и король, Стефан Баторий. Он посылал казакам через Луцк сукно; он платил им жалованье за походы в Московское царство. Но средства его были недостаточны для того, чтобы всех людей, привыкших жить "татарским и турецким добром", как называли казаки военную добычу, удерживать от грабежей и набегов. Напрасно вписывались в замковые книги, объявлялись в публичных местах и рассылались по шляхетским домам королевские универсалы, повелевавшие хватать и сажать под стражу неоседлых шляхтичей, мещан и других простолюдинов, которые промышляли походами в соседние с подольскою, волынскою и киевскою Украиною земли. Пограничные старосты и представители воинственных панских домов продолжали старый промысел чрез посредство казаков, которых они были обязаны предавать в руки правосудия. Как турки, торговавшие в Очакове, Килии, Белгороде, Тягине, давали убогим татарам своих лошадей для вторжения в Украину, так украинские паны снабжали казаков оружием и всем необходимым для набегов на татарские улусы и турецкие города, а некоторые и сами хаживали с ними в походы. При таких обстоятельствах мудрено было королю, занятому войною с московским царем, обуздать казаков. Казни их предводителей, Подковы в 1578 и Зборовского в 1584 году, только раздражили отчаянных людей, которых королевский меч досягал лишь случайно. От смерти Подковы до гетманства Зборовского, казаки не переставали вторгаться в Молдавию и воевать с татарами; а когда король, на другой год после казни Зборовского, послал к ним своего дворянина, Глубоцкого, с последним увещанием, они утопили его в Днепре.

Гетманом послушных королю казаков был тогда князь Михайло Рожинский, сын покойного Богдана. "Вместе с другими казаками, товарищами своими запорожскими" (сказано в современном акте) он признал виновными в этом убийстве одиннадцать запорожских казаков. Преступники были присланы ими в оковах, к наместнику киевского воеводы, князю Матушу из Збаража Вороницкому, чтобы он содержал их в киевском замке под стражею, впредь до королевского суда. Но князь Вороницкий, не смотря на свое служебное положение, был связан больше с казаками, нежели с королевским правительством. Он отправил узников к войту и его радцам, представителям киевской магдебургии, чтоб они заперли их при своей ратуше. Те, в свою очередь, были поставлены в затруднительное положение относительно казаков. Они протестовали против нарушения своих прав и обявили, что не обязаны принимать и сторожить подобных преступников. "В таком случае, сказал им на это князь Вороницкий, я велю поставить казаков перед вами или перед ратушею и оставить на свободе, на вашу ответственность". Напрасно мещане представляли, что у них при ратуше нет крепкой тюрьмы, что ратуша вся построена из дерева, и что они сами в своих домах не безопасны от казацкого своевольства. Воеводский наместник отказался посадить преступников под стражу в замке; обещал только дать в помощь мещанам, для содержания сторожи, ремесленников и других людей "замкового присуду". Даже в замковую киевскую книгу не позволил записать протокол об этом деле, так что мещане были принуждены внести свое показание в замковые житомирские книги, в которых и сохранился этот интересный акт, свидетельствующий о бессилии королевской власти в Украине даже и при Батории. Неизвестно, чем кончилось дело убийц королевского посла, но можно почти наверное утверждать, что они бежали, ибо не напрасно мещане, в своем протесте, распространились о том, что у них в Киеве, как городе украинском, нет при ратуше такой крепкой тюрьмы, как в иных королевских городах, и что сами они вечно должны опасаться за свою жизнь от своевольства казаков, "яко на Украине". Впрочем Стефан Баторий умер через год после этого события, а с его смертью казаки разбушевались больше прежнего.